Искусство дарило — жизнь только отнимала. Быть может, именно так двуличная судьба расплачивалась с Тальони за свой дар...
Многих балетных артистов молва награждала титулами "великий", "гениальный", "божественный". Так с 30-х годов XIX века будут величать и Тальони. Разница заключалась лишь в одном. Именно эта хрупкая, неулыбчивая Сильфида в жизни, Сильфида на сцене стала первой, кто превратил танец из виртуозного ремесла в великое искусство. Ее появление на театральных подмостках оказывало воздействие не меньшее, чем музыка Шопена или поэзия Мюссе. Тальони была не просто великой. Нет, она была гениальной.
Первым, поверившим в это, оказался ее отец — танцовщик и хореограф Филиппе Тальони. Его совсем не смущало ни далекое от привлекательности лицо дочери, ни ее чрезмерно длинные руки и ноги, ни сильный покат плеч, за который злые языки прозвали Марию "горбуньей". Среди кокетливых и миловидных учениц парижской школы Кулона девятилетняя девочка смотрелась настоящим гадким утенком. И едва ли, глядя на ее неуклюжую фигуру, кто-то осмелился бы напророчить Марии счастливую карьеру балетной звезды.
Но ее отец, прожив в театре долгую жизнь, не собирался полагаться на слепую удачу и стал сам заниматься танцевальным образованием дочери. Изнурительные, многочасовые уроки доводили Тальони до обмороков. Тогда в ход шла холодная вода, которую отец плескал ей в лицо, и занятия продолжались. Природные данные девочки — легкий прыжок с баллоном, хорошая устойчивость сочетались с необыкновенной гибкостью, выразительностью ее тела в танце. Уже потом, когда придет мировая известность, все будут отмечать слабость мимического дарования Тальони. Ее лицо и глаза всегда будут таить в себе какое-то отрешенное выражение и бесстрастность. Она так никогда и не станет хорошей актрисой. Но будет гениальной танцовщицей, которая через движения тающих линий арабесков и воздушности полетов сумеет передать любое чувство и состояние души.
Балетом "Представление юной нимфы ко двору Терпсихоры" восемнадцатилетняя Мария дебютировала в Вене. В самом названии этого спектакля словно скрывалось пророчество ее безмерного успеха и славы. Они пришли очень скоро — сразу после первых выступлений на сцене Парижской Оперы. Но вечер 12 марта 1832 года был совершенно особенным. Балет "Сильфида" с Тальони собрал в Гранд-Опера весь цвет Франции. Предчувствие чего-то необыкновенного держало зал в состоянии невероятного напряжения. Пройдет много лет после этого замечательного события. Репертуар Тальони пополнят новые спектакли, но роль Сильфиды навсегда останется ее луч-шеи, коронной. Быть может, оттого, что создавали этот балет два любящих Марию человека. Первым, конечно, был ее отец. А вторым — молодой певец, солист Гранд-Опера Адольф Нурри. безнадежно влюбленный в Тальони, он написал замечательный сценарий, который, по словам самого Т. Готье, был "одним из счастливейших сюжетов в балете, какой только можно было найти". Его действие происходило в доме небольшой шотландской деревушки, где готовилась свадьба Джеймса и Эффи. Но, очарованный фантастическим существом — дочерью воздуха Сильфидой, жених покидает свою невесту, следуя за ней в чащу леса. Джеймс хотел, чтобы Сильфида принадлежала ему, и обращался за помощью к злой колдунье Медж. Она давала юноше волшебный шарф. Джеймс окутывал им плечи ничего не подозревающей Сильфиды. Она теряла свои крылышки и умирала. Подруги уносили Сильфиду на небо. Вдали проходил свадебный кортеж—Эффи выходила замуж за бывшего соперника Джеймса—Гурна. Юноша падал бездыханным на землю...
После премьеры историки кратко резюмируют, что "Сильфида , сочиненная Филиппо Тальони на музыку Жана Шнейц-хоффера для своей дочери, произвела бескровную революцию в мире искусства. Оказалось, что балет способен говорить о возвышенных идеалах и тайнах человеческой души на языке своего времени. Стремление к мечте и ее недостижимость, иллюзорность счастья, любовь, несущая смерть, трагизм одиночества — все эти мотивы, наполнявшие музыку и поэзию современников Тальони — Берлиоза, Беллини, Аиста, Гюго, Гейне, Санд, были воплощены в балетной "Сильфиде".
Призрачный, хрупкий силуэт в белоснежной пене платья, полет, длящийся вечность, — такой запомнилась Мария Тальони тем, кто видел ее танец.
После "Сильфиды" Тальони стала такой же достопримечательностью Франции, как
собор Парижской Богоматери или Пантеон. Весь город, да что город, вся Европа сходила с ума по ее Сильфиде. Крупнейшие театры боролись за право увидеть ее на своей сцене. Один итальянский антрепренер, которому удалось заполучить балерину на два месяца выступлений, воскликнул: "Теперь я могу умереть! Я ангажировал Тальони! Короли и принцы, светская знать считали за честь принимать у себя в гостиной эту балетную звезду. Модницы копировали фасоны ее платьев, шляпок и туфель. Но почти все сходились в одном: в жизни Тальони была гораздо менее привлекательна, чем на сцене. Не было у нее ни хорошо подвешенного язычка, ни милого кокетства, ни желания с кем-то близко сойтись. Едва ли кому-то могло прийти в голову, что эта королева танца была одновременно его абсолютной рабой. Даже утро в день спектакля начиналось для Тальони уроком, где ни о каких поблажках и речи быть не могло. А в свободные от выступлений дни балерина повторяла свой урок два, а иногда три раза!
Словно в калейдоскопе менялись города и страны. Во время гастролей в Лондоне произошел такой случай. Воспитанный англичанин, занимавший этаж под комнатами Марии и ее отца, попросил передать, чтобы та спокойно занималась, не боясь побеспокоить его своими прыжками или бегом. Эта любезность вызвала настоящий приступ гнева у Филиппе. "Скажите этому господину, — гремел Тальони на весь дом, — что я, ее отец, никогда еще не слыхал ни одного шага моей дочери, а в день, когда услышу, я ее прокляну!
________________________________________
Не так давно посмотрела "Сильфиду" в постановке Парижской оперы.
В главных партиях: Сильфида — Орели Дюпон, Джеймс — Мэтью Ганье.
Более красивого, легкого и нежного балета я еще не видела. Великолепно поставленный Лакоттом, чувствуется абсолютное соблюдение шотландской хореографии и национальных танцев. Орели великолепно отобразила образ Сильфиды, очень женственная и хрупкая. Партия у нее очень сложная технически, почти все время "на пальцах". Она как всегда была более чем великолепна. Мэтью очень подходит партия Джеймса, поскольку он еще очень молод и великолепно может играть чувство влюбленности. У него великолепные данные танцовщика, не даром в столь раннем возрасте он получил титул этуаль.
